История религиозного наследия Бухареста в XX веке, особенно во второй его половине, – это история разрушительных ударов, нанесённых коммунистическим режимом. Потери наследия были велики и невосполнимы, среди них – знаменитый монастырь Вэкэрешть, крупнейший православный монастырь в Юго-Восточной Европе, который без колебаний был сровнён с землей. Из большинства историй о религиозном наследии, утраченном в период с 1950-х по 1980-е годы, можно понять, с каким пренебрежением и высокомерием относились к прошлому Румынии режим и его активисты.
Историк Сперанца Дьяконеску работала в Управлении национального культурного наследия Бухареста. В 1997 году в интервью Центру устной истории Румынского радиовещания она рассказала, как режим относился к религиозному наследию, которое его раздражало.
«Всё шло по восходящей, но это был непрерывный процесс в том смысле, что сносы начались в начале правления режима и усиливались в дальнейшем. Соответственно, наряду с возведением различных новых районов столицы, на этапах строительства также сносились важные исторические и архитектурные памятники, которые не были защищены. И это с самого начала. На Дворцовой площади стояла церковь, которую снесли, когда был построен Дворцовый зал и весь жилой комплекс. Такая политика проводилась в 50-е и 60-е годы. Только тогда были один, два случая, пока строительство не приняло большой размах в центре столицы, где оно велось не просто на большой территории, а в той зоне Бухареста, имеющей историческую ценность. В этой зоне было много церквей, много старых домов, и тогда потеря для исторического и архитектурного наследия Бухареста была очень велика».
Пик пренебрежения пришелся на 1980-е годы, когда началась так называемая политика систематизации Бухареста. Именно тогда религиозное наследие в новом центре столицы, который Николае Чаушеску строил над месте старого центра Бухареста, было снесено или перемещено в другое место. Сперанца Дьяконеску также напомнила о случае с церковью Пантелимона, расположенной на острове на восточной окраине Бухареста и снесённой в 1986 году.
«Были археологические раскопки, расчистка территории, спасение важных объектов культурного наследия и собственно снос. Таковы были эти этапы. Проблема заключалась в том, что там находился погребальный памятник Александру Гике и несколько рам, церковная летопись 1752 года, надгробный камень XVIII века, дверная рама, колонна из церкви Пантелимона, подсвечник из камня и дерева, расписанный и позолоченный, который был чем-то особенным и, я думаю, уникальным, датированный 1752 годом. Он находился во главе погребального памятника господарю Александру II Гики, надгробный камень которого находился там же. Все эти предметы были очень красиво сделаны и находились в довольно хорошем состоянии».
Пренебрежение к наследию было широко распространено среди всех — от лиц, принимающих решения, до простых рабочих. Сперанца Диаконеску.
«Подняв надгробный памятник, они обнаружили саркофаг господаря Александру Гика. И тут произошло нечто странное и неприятное. Они решили провести археологические исследования с его телом, которое было очень хорошо забальзамировано, в свинцовом и деревянном гробу. Через смотровое отверстие в свинцовом гробу было видно, что тело довольно хорошо сохранилось. Почерневшее, но хорошо сохранившееся. И вот открыли свинцовый гроб, открыли деревянный гроб и начали снимать с него мерки, сняли с него рубашку, сняли с него пояс, чтобы посмотреть, есть ли на нем золотой медальон или есть ли у него что-то золотое под поясом. Там была целая комиссия. Они были очень возмущены тем, что у него только один крест и одно кольцо. Он был претендентом на престол Объединенных княжеств, он был личностью, как же он мог иметь так мало? Точно известно, что свинцовый гроб было решено отнести в музей, потому что это музейная вещь, а то, что осталось от бедного господаря, засунули в пластиковый пакет и оставили в кустах. От него уже начинало пахнуть. И вот мне вместе с коллегой пришлось изрядно попотеть, чтобы из каких-то убогих досок сделать дешёвый гроб и вырыть для него яму. Правда, священник нам в этом тоже помог, поскольку он был готов уступить одно из мест в церковном парке. Я также провела своего рода перезахоронение. Не то чтобы совесть укоряла меня, но мне показалось настолько несправедливым, что эта личность нашей истории подверглась такой участи, что я почувствовала себя обязанной устроить ему поминки».
Во второй половине XX века религиозное наследие Бухареста было растоптано не только в переносном, но и в буквальном смысле. И то, что произошло тогда, осталось только в документах.